Гарнетт Джулиана - Лэрд
ДЖУЛИАНА ГАРНЕТ
ЛЭРД
Гордый лэрд шотландских горцев обязан всем сердцем ненавидеть английскую аристократку, чья семья повинна в гибели его братьев... Надменная леди должна презирать «дикого шотландца», который взял ее в плен и собирается использовать в борьбе с англичанами...
Но — почему тогда Роберт Кэмпбелл из Гленлнона уже не мыслит своей жизни без прекрасной Джудит Линдсей, а она втайне мечтает лишь об одном — принадлежать ему душой и телом? Закон войны суров. Однако даже война не в силах сдержать пламя подлинной страсти!..
Посвящается Робу и Лайзе
Замок Кэмпбелл Лохвисайд, Шотландия 1327 год
За стенами замка притаилась смерть. Она укрывалась в черных горах на горизонте и пряталась в дьявольской мгле, которая окутывала непроницаемой пеленой окружавшие замок Лохви леса и болота.
Роберт Кэмпбелл Гленлион знал, что такое смерть, и чувствовал ее дыхание в мартовском тумане, клубившемся в этот предрассветный час во внутреннем дворике замка. Густой туман приглушал стук лошадиных копыт и звон оружия.
Хотя на стенах полыхали факелы, их огненные языки были словно накрыты мутными колпаками и света почти не давали. Туман принес с собой холодную, всюду проникавшую сырость, которая пробирала и сквозь шерстяные плащи, и сквозь кожаные колеты.
Однако собравшиеся в центре двора люди, казалось, не обращали на эти мелкие неудобства никакого внимания. Высокий, стройный и темноволосый Роб жался к стене, где тень была самой густой, и наблюдал за приготовлениями к отъезду.
Он опирался спиной о холодную, влажную каменную кладку — острая боль в раненой ноге при резком движении становилась просто невыносимой. Эта рана могла быть и благословением и проклятием — как судила судьба.
Но в данный момент она являлась тем единственным препятствием, которое мешало ему присоединиться к отцу и братьям и либо принять участие в задуманном ими безрассудном предприятии, либо, что было бы куда разумнее, попытаться отговорить их от этой затеи. Холод постепенно давал о себе знать.
От него не могли защитить ни плотные, синего сукна штаны, ни даже толстый шерстяной плед в синюю и зеленую клетку. Хуже того, от пронизывающего холода еще сильнее разболелась рана.
Тем не менее Роб продолжал оставаться в своем укрытии, наблюдая за тем, как его родичи взнуздывали лошадей и проверяли, хорошо ли заточены мечи. Сначала он злился на отца и братьев, но потом испытал чувство безысходности, оно росло с каждой минутой.
И все-таки он еще на что-то надеялся, и лишь когда они вскочили на коней, а ворота замка распахнулись, понял, что ждать больше нечего. Он вышел из тени и прихрамывая двинулся к тускло освещенному центру дворика.
Несмотря на рану, он старался ступать уверенно, твердо впечатывая подошвы сапог в покрывавшую двор жидкую грязь. От этого рану в ноге жгло, словно огнем; но, преодолевая боль, он сосредоточил внимание на готовившихся выехать из замка всадниках.
Встав спиной к разверстому зеву ворот, он вытащил из ножен меч и воздел его сверкающий клинок вверх — как последнее предупреждение родичам. Впрочем, в этом символическом жесте было куда больше отчаяния, чем угрозы. Чалый жеребец заржал и попятился; перед Робом сверкнули во мраке белки его вытаращенных глаз и стальные подковы на передних копытах — ехавший во главе отряда всадник поднял лошадь на дыбы.
— Прочь с дороги! — Громовой окрик отца заполнил, казалось, весь двор; его исказившиеся от ярости черты как нельзя лучше соответствовали полученному им прозвищу
Рыжий Дьявол Лохви. Горевшие на ветру факелы освещали грубое ли
