Гари Ромен - Я Говорю О Героизме
Ромен Гари
Я говорю о героизме
Перевод с французского Ю.Винер
Несколько лет назад меня пригласили на Гаити прочесть в тамошнем
Французском институте публичную лекцию на любую интересующую меня тему.
Выбор темы не представлял для меня труда: я решил говорить о героизме. Тема
эта отлично мне знакома. Я провел долгие часы в своей библиотеке,
пристально изучая этот вопрос; такие явления, как опасность, мужество,
способность к самопожертвованию, исследованы мной вдоль и поперек, и
потому, прибыв в Порт-о-Пренс, я воистину был готов наилучшим образом
выполнить стоявшую передо мной задачу.
Поскольку публика в Порт-о-Пренсе в высшей степени просвещенная и
изысканная, я сделал правильно, выбрав для выступления темный костюм,
украшенный лишь академической ленточкой в петлице. В зале, кстати,
присутствовало немало хорошеньких женщин, и я не без удовольствия вспомнил,
что совсем недавно прошел небольшой курс лечения, во время которого мне
удалось сбросить килограммов двадцать весу.
В своей лекции я упоминал Сент-Экзюпери, Мальро, Ричарда Хиллари, и
мне удалось, право же весьма непринужденно, ни разу не говоря о моем личном
опыте в качестве пассажира крупных авиалиний, вставить несколько раз "мы",
что прозвучало скромно, но многозначительно. Акустика в зале была
великолепная, прожектор освещал меня в наиболее выгодном ракурсе, и,
уверенно объясняя слушателям, каким образом смерть, отважно встреченная
лицом к лицу, может придать смысл всей жизни, я попутно удостоверился, что
от нашего посольства явилось достаточно представителей, и попробовал
определить количество хорошеньких женщин среди слушателей.
Внезапно я почувствовал на своем лице чей-то пристальный взгляд. В
первом ряду сидел человек в черной одежде, выделявшейся даже на фоне
темного зала, и ни на секунду не отрывал от меня внимательных глаз. Эта
назойливость рассердила меня, тем более что в его взгляде мне почудился
оттенок насмешки. Однако я не позволил выбить себя из колеи и закончил свою
лекцию рассуждением о том, что современный герой, столкнувшись со
смертельной опасностью, в свой последний час вновь открывает для себя все
утраченные им ценности, и о том, сколь плодотворно такое переживание для
произведения искусства и для человеческой жизни. Когда я спустился с
эстрады, человек, который так внимательно меня слушал, первый подошел с
поздравлениями.
- Доктор Бомбон,- представился он.- Прекрасная лекция. Чувствуется
глубокое личное знакомство с предметом.
Я сказал ему, что действительно был лично знаком с Жюлем Руа и что у
нас с ним был один издатель.
- Кстати,- сказал он,- несколько ваших здешних читателей поручили мне
сделать ваше пребывание на Гаити как можно более приятным. Вот я и подумал,
может, вам будет любопытно поохотиться на акул возле рифа Ирокуа. Вам ведь,
должно быть, по вкусу острые ощущения...
И правда, эта мысль пришлась мне по вкусу. Каждый литератор должен
заботиться о том, чтобы создать вокруг своего имени легенду. Охота на акул
в Карибском море могла представить в этом смысле известный интерес для
будущих биографов. Поэтому я охотно принял предложение, сделанное любезным
доктором. Мне представилось, как я, крепко привязанный к сиденью лодки, из
последних сил сражаюсь с гигантской рыбиной, извивающейся на моем крючке...
Назавтра вечером я должен был повторить лекцию в Кап-Гаитьене, и мы с
доктором решили выйти в море в шесть часов утра.
В назначенный час мы были на месте, и лодка доктора взяла курс в
открытое море,
